Смесь

I.

ВОЗПОМИНАНИЕ О ТОБОЛЬСКЕ И ЕГО ОКРЕСТНОСТЯХ

Кто хочет видеть нечто прекрасное в Натуре, тот поезжай в Тобольск. – Положение его необыкновенное и удивительное тем более, что по временам года в двух различных картинах представляется он взору.

Почему, говорю я, две картины имеет город сей? – потому что весною – при разлитии Иртыша, омывающего величественную гору, главное местоположение Тобольска, со всеми совокупными с ним реками – представляется зрителю, стоящему на берегу площади пред крепостью или бойницами и обращенному к луговой стороне – совершенное море, по которому кое-где, как бы разсыпанные острова – видимы с разными селениями, большею же частию иноверческими, то есть, Татарскими. Вид сей от огромнаго каменнаго здания близ Соборов для пребывания Генерал–Губернатора назначеннаго, кажется еще удивительнее, а особливо в вечеру при закате солнца. Во время заката солнечнаго и восхода луны я находил в Сузгуне, недалеко от сих мест лежащего, молящихся Татар.

Живучи в Тобольске часто въежжал я на простой оседланной лошади верьхом по казачьему взвозу на площадь крутаго берега Иртыша и душа моя всегда тосковала, что невиден никакой памятник на оной Ермаку: ибо нет приличнее места поставить его, как посреди сей площади. Увидя его здесь путешественник сказал бы:

«Мир праху твоему Ермак!

«Да увенчают Россияне

«Из злата вылитый твой зрак,

«Из ребр Сибири источенна

«Твоим булатным копием.»

И. И. Дмитриев в Ермак.

Второй вид Тобольска в летнее время, при опавшей или в ложа свои вместившейся воде, при благоразтворении и свежести воздуха, дыхание человека не токмо поддерживающаго, но и укрепляющаго, еще занимательнее. В сие время нельзя приятнее найти места, как называемое Паниным бугром, над которым в полночь, как бы на своем меридиане в чистоте ефира плавающая луна, всего более меня возхищала. – Панин бугор сей, горным протяжением примыкается к возвышенности Чувашскаго мыса. Часто сидел я на оном в прекрасныя, луною освещенныя ночи Сибирския и смотрел на заречную сторону. -–Там леса кедров, пихт и других деревьев в диком состоянии своем, представляя кущи в перемешанных цветах зелени, являют символ неразрушимости Природы. – Часто светил надо мною ясный месяц – и лучи его играли по зыблющимся водам Иртыша и Тобола… И сие было время средилетия.

Окрестности Тобольска не менее пленительны. Они нередко вызывали меня из города и заставляли делать прогулки довольно дальния. – Не говоря о сем в подробности, скажу однакоже об одной из них, по многим причинам заслуживающей пред всеми другими преимущество.

6-го Июля при склонении солнца сели мы с друзьями на лошадей и при закате онаго приехали в Ивановский Монастырь, отстоящий от Тобольска верстах в 7-ми. Какое место1 – истинно удивления достойное; - святость мирной обители, как бы нарочно приосенялася святостью Природы; - тенистыя рощи приводят здесь в особенный восторг путешественника; - благочестие же и набожность обителей Монастыря Ивановскаго, а более  странноприимство и добродетели Настоятеля онаго достойны всего уважения.

Переночевав в Монастыре, спешили мы на верховых лошадях своих далее к Абалаку, другому Монастырю, на крутизне берега величественнаго Иртыша верстах в 25-ти существующему.

7-го Июля должны мы были видеть редкое явление набожности народа Сибирскаго. – В сие время подымалася Икона Божией Матери, Абалацкою называемая, для перенесения в город Тобольск, в день Св. Великомученика Прокопия, т.е. 8-го Июля; 7-го же доносят ее токмо до Ивановскаго, где находится до утра; а с нею вкруг всего монастыря ночует и народ. – Какое удивительное из всех окрестностей Тобольска стечение онаго – ето многия тысячи. – Все сие тем занимательнее, что народ бывает тут празден из набожности в самое нужное время для сельских работ и на многие дни.

Никто без особеннаго умиления не может смотреть на чествование сей Иконы: ибо все 25 верст от Абалака несут оную с крестами и горящими свечами…народ падает ниц пред нею…

В самый же день Великомученика Прокопия утром подымается она из Ивановскаго Монастыря и несется в Тобольск. – Какое  торжество Христианской религии! – за две версты от города встречают Икону все духовенство и Градоначальники с особенным великолепием и благоговением. – Архиерей приемлет ее на руки свои, все прикладываются к оной, лобзают и в удивительном стеснении, как будто на общих руках несут в Собор.

Проводив Икону и насладивши чувства мои уважением истинно богобоязливаго и почтительнаго народа Сибирскаго и веря, что Образ сей, действием Божественныя силы свыше, производил над нечто непостижимое во нравах, в 8 часов вечера пустился я опять к прелестному Абалаку, дабы осмотреть Татарское укрепление под деревнею Нижнеярковою, и утром поспешить в Тобольск к торжественному перенесению Иконы с горы из Собора в Знаменский Монастырь[1] Желание мое исполнилось. – Красоты природы меня восхитили…

Возвращаясь в Тобольск, вижу зрелище превосходящее мое ожидание. Со всем великолепием несется Икона из Собора ко Знаменскому Монастырю по Прямскому взвозу. – Если бы живописец стал здесь на так называемом яру, что на крутизне горы Тобольской пред домом Генерал-Губернаторским: то увидел бы он редкое явление крестнаго хода пред собою: - разнообразность и приятную для глаз пестроту, богатство жителей, рвение их к обрядам религии и необыкновенную набожность. –

Народ за Иконою, как быстрая река низвергается вниз по Прямскому взвозу, разливается по улицам и принеся ея в Знаменский Монастырь оставляет в оном до Ильина дня, где молюбствуя пред нею ежедневно наслаждается отдохновением и невинными как утехами, так и удовольствиями.

Народ, стекшийся из всех окрестностей Тобольска в великом множестве, по принесении Божеству своей не лицемерной жертвы, разходится из храма по городу. – Ряды торговые и дома жителей Тобольских наполняются оным, который во все время между днем Св. Великомученика Прокопия, т.е. 8-м числом Июля и днем Св. Пр. Илии, т.е. 20-м числом там проживает.

В. Дмитриев.

II.

НЕЧТО О РУССКИХ В СИБИРИ СТАРОЖИЛАХ

Издавна сделано замечание, что образ жизни, нравы и обычаи народные зависят от климата, выгодности местоположения, правления и соседства с другими народами. – Истина сия открывается весьма ощутительно из сравнения Русских, так называемых, старожилов в Сибири живущих, с единоземцами их внутри России обитающими.

Общество сих старожилов, основалось в Сибири, во первых: из пришлых сюда из многих мест России разнаго звания людей под именем промышленных; во вторых: из крестьян переведенных из Москвы, Каргополя, Перьми, Вятки и других городов для разпространения в здешнем краю землепашества; в третьях: из ямщиков, выведенных из России в Туринск, Верхотурье, Самаров и прочия места для возстановления свободнаго сообщения  России и Сибирью, которые и до ныне составляют особое сословие ямщиков; в четвертых: из Донских козаков, зашедших в Сибирь с Ермаком и в последствии времени присланных для дальнейшаго покорения сего края, вместе с стрельцами; в пятых: из купцов, мещан и из людей других состояний от вышеписанных род свой ведущих.

Хотя и посельщики, с некотораго времени ссылаемые за преступления в Сибирь и от помещиков в зачет рекут, по миновании трехлетней льготы, поступают наровне с старожилами в крестьянское состояние; но они весьма далеки от сих последних, как в образе жизни, так и в нравах.

Сибирские старожилы сохранив не прикосновенными гостеприимство………………………

……………………………………………………………………………………………………….

……………………………………………………………………………………………………….

меха сибирские, которые еще более возвышают естественную и не поддельную их красоту; ибо имеют к тому много и от сокровищ Природы и от деятельности супругов своих, умеющих оными пользоваться. Но сия женскаго пола склонность к убранству, кажется повсеместна. Отличительная же черта свойства женщин в Сибири есть непоколебимая их верность к супругам своим и внимательное, искусное и бережливое домоводство; прочность в содружестве и примерная любовь к детям. В обыкновенные дни живут оне уединенно в кругу семейства своего и пекутся о благосостоянии дома, а праздничные вначале посвящают Богу, потом дружбе, любви и веселости.

Оне выходят замуж рано, лет около 15, рано рождают и детей, всегда почти крепких и здоровых; за сие имеют щастие видеть от них и внучат себе подобных к утешению во время продолжительной старости. Матери детей своих вскармливают в Сибири все собственною грудью и слово кормилица там почти не известно: ибо имеют крепкое и способное к тому здоровье. – Мальчики во всем, как физическом, так и нравственном наследуют от отцев, а девушки от матерей. – В мальчиках примечается некоторая как бы грубость – девушки чрезвычайно как застенчивы, скромны и молчаливы, но весьма миловидны, трудолюбивы и искусны в рукоделиях. –Вообще же почтительны к своим родителям, нежны сердцем и чувствительны.

Г. Спасский

III.

НЕЩАСТНЫЙ

Ни в чем не открывается столько доброта Русских в Сибири старожилов, как в поступке с теми сожалениями достойными существами, которая по заблуждению ли ума и сердца своего в лабиринт страстей – или почему иному, преступивши закон блюдующий общественное благо, соделываются по справедливой строгости онаго новыми пришельцами в страну Сибирскую и окореняются в ней жительством. – В сем поступке Сибиряков заметно доброе их и праведное сердце. – Они с тонкостию наблюдают сего пришельца – читают, как бы в глазах вину его преступления и угадывают: одному оказывают сострадание и дают возможное вспоможение, другому с перваго взгляда вид совершеннаго презрения; от сей причины услышишь в Сибири два значительныя им названия: первому, как бы сожалительное нещастный, последнему как бы в ужасе приводящее варнак, производя оное по своей методе от Варравы, а ближе кажется всего, что оно получило начало свое от слова вор. Такое замечание и чувствительность Русских в Сибири старожилов отчасти можно почесть справедливым: ибо многие из сих последних почти не стоят сожаления и правительство имеет большое затруднение наблюдать за развращенными их и злодеяниями отравленными нравами; но что касается до так называемых нещастных, то они иногда действительно более достойны сожаления, чем презрения; что во многих случаях и милость Монаршая, повелев сообразить силу закона с милосердием своим, произвела в действо и прощением гнев свой в благодеяния обратила. Сие я видел на самом опыте и коль велика была благодарность к Престолу страдавшаго за ветреность молодости своей.

Подъезжая к Тобольску на последней станции остановился я для перемены лошадей – час был 5-й по полудни – в сие время входит ко мне в горницу простой по одежде своей, но значительной по физиономии и величественнаго вида человек. Одежда его состояла из простаго холщеваго балахона, кожанной картуз держал он под мышкою, а на ногах имел чарки, обыкновенную простонародную обувь в Сибири. Начав с ним говорить я заметил в нем сведения выше состояния его; разговор наш продолжался около часа. – Но как лошади между тем  были уже готовы и мне надобно было ехать и так простясь с ним и пожелав, чтобы участь его переменилась – что и действительно последовало по милосердию Монарха лет через 6-ть потом я отправился в путь разставшись с ним не без сожаления.

- Не хочу упоминать кто он: ибо известной он фамилии и возвращен со всеми его привилегиями. В бытность мою в Тобольске сей нещастный не редко прихаживал ко мне в большие праздники и поздравлял меня с оными. Ценя достоинства его, я давал ему всегда, что мог и он с благодарностию принимал.

Чрез четыре года потом, нужно было мне ехать по той же самой дороге и чрез туже деревню, близ которой жил он – я остановился и нещастный не преминул придти ко мне: ето было около полудня – лошади были еще не готовы, время обеда наступало и он как бы в знак благодарности просил, чтоб я посетил его хижину… Путешественник должен быть любопытен – я согласился на его предложение, вошел в огород его и садик, собственными руками его обделанный, потом в его крестьянской чистой и укромной домик и в нем увидел лет 16-ти или 17-ти девушку, в простом, голубом сарафане, с повязкою на голове и косою, придававшею еще более приятности ея красоте. Она в минуту нашего прихода выдвигала из печи горшки. – Мебель домика состояла вся из чистых, вымытых по всем сторонам приделанных лавок и стола, зеленым ковриком покрытаго и в переднем углу поставленнаго, за который и посадил меня хозяин; тут против себя увидел я несколько при дверях земледельческих оружий… потом просил он ласково управлявшую приготовлением пищи, чтоб она поспешила и села бы с ними вместе кушать. Обед не изобильной был, но у беднаго и хлеб с солью приятен. – За столом завел он с девушкою разговор, касательно наук, как то : Истории, Географии и других на Французском языке, начал рассуждать с нею на Италианском о поэзии и она сидя в приятном простом своем сарафане отвечала не все предложения его не только правильно; но нежно, даже восхитительно – и обратила на себя все мое внимание. – Вскоре спросил я нещастнаго, кто сия особа, которая показывает в себе такое отличное образование: ето дочь моя, отвечал он, единственная утеха в моей горести и возобновление всего того образования, которое получил я в благополучной моей молодости…Щастливы вы, сказал я, щастливы и в самом вашем нещастии – вы доказываете опытом, что незнатность только и богатство дать могут хорошее воспитание, но бдительность родительская.

В.Дмитриев.

IV.

СИБИРСКИЙ КЕДР

Славтеся места любимыя солнцем, гордитесь высоты Ливанския своими кедрами: не видя вас в моем отечестве, на матерой земле России принадлежащий, не смею и величать вас. – Но за то в глазах моих тенистый кедр богатой Сибири. Он не уступит вам в красотах своих и мне вас заменит.

Какое величество в осанке  сего дерева, какая освященная тень в густоте лесов его, которые одевают холмистые берега величавой реки Оби, от самых вершин ея, состоящихся на соборе редких красот природы в амфитеатре, голубеющимися Катунскими горами обнесенном, из слития мчащей воды свои реки Бии с тихими водами Катуни. Войдите в тенистые леса кедровые там встретят вас дремоты лесной жители. – Заколеблются и зашумят многоплодныя ветки кедра от скока резваго и прекраснаго соболя, прыгливой белки или полосатаго бурундука, изпуганных стрелою, пущенною из лука звероловца.

Богатство кедровых лесов Сибирских многозначительно для самых выгод Государства. Оно значительно для внутренней, а может быть и внешней торговли, важных отраслей Российской економии. Звериная ловля, ореховый промысел[2], самый лес в дереве, со всеми от него произведениями, оставляя уже то, что колоритом вечно зеленеющагося цвета своего делает разительную оттенку в великолепных картинах дикой природы, могли бы приностить великия и неистощаемыя выгоды, если бы для сбережения сего Государственнаго на времена будущия сокровища, приняты были нужныя и возможныя меры к отвращению тех гибельных для него случаев, когда оное не имея известных просек или разделов и оставался по малолюдству без присмотра и наблюдения, пожираемо бывает на величайшем пространстве всеразрушительным пламенем, раждаемым бунтующими стихиями или случайностию.

Всего же более поразит странствующаго путника красота величественных кедров, когда он увидит их на холмистых высотах, в зрамовидных куртинах среди цветущаго луга, а тени которых, или вокруг их, богатые Сибирские старожилы и пришельцы, от избытков не истощенной природы сердцем и душею благодарные Богу и властям с кротостию ими управляющим за свое довольство, храня нравы простоты, ум, доброту и гостеприимство предков своих, в кругах семейственных, преисполненные чувств восхищения играют и веселятся. – О как пленительна и приятна картина народнаго веселия! – Или когда случится путешественнику в Сибири проехать при бледном свете луны ту священную обитель смерти, где мрачная тень ветвистых кедров разлагается по могилам Музульманов. Какими чувствами преисполнится тогда душа странствующаго1 Кладбища Сибирских татар и других иноверцев все почти прикрыты сению уединенных рощ и какой вид, особливо в дали? Какое зрелище, когда величественный кедр, разкинув иглистые грозды свои над гробами усопших, сквозь которые едва только могут проницать серебренные лучи светлаго месяца, покоит тленные остатки человека ликовавшаго некогда в мире и любовавшагося его красотою.

После изображения красоты кедра Сибирскаго, надеюсь приятно будет прочесть и анекдот благодеяние его. Восхитительно видеть соотношение, почти моральное, бездушных веществ с существами разумом и душею одаренными в подлунном мире сем..

Живучи в Тобольске, часто наслаждалися мы с друзьями прекрасным летом Сибирским, прогуливаясь в его окрестностях; ибо жители весьма добры и любезны, а особливо на службе в бытность мою там находившиеся, которые приносят туда с собою и нравы и образование и приятность обращения столиц, а чрез сие разсевает угрюмость Сибиряков, которые вообще сказать, для общежития дружескаго способны и если не замешаются какие либо интересы, на которые имеют некоторые из них быстро устремленное око, то любезны и занимательны для путешественника в семейственных кругах своих.

В половине Июля, начав прогулку с друзьями для осмотрения достопримечательностей в прелестных окрестностях Тобольска, в 9 часов утра, при свежести воздуха, оживляющаго там во время сие человека, выехали мы из Сузгуна на Тарскую дорогу, часов около 11 до полудня и остановились.

Как зима бывает в области Тобольской жестока, как осень суха и непосредственно с зимою сообщается: так весна, после суровсти зимней, удивительно как содружествует с летом и лето Сибирское бывает жарко, а особливо в Июле и до половины Августа.

Собственная наша усталость и утомление от зноя летняго, также усталость верьховых наших лошадей в течении почти трех часов или с гор ниспускавшихся, или на крутизны возходивших – все побуждало нас искать некотораго, хотя кратковременнаго, отдохновения.

Таким образом верстах в семи не доезжая обратно до Тобольска, поворотили мы в право по тропинкам, в тени березовых рощиц и кустарников – тропинки сии вывели на конец нас на прекрасную долину, пред подгородною не большою деревенькою на ней расположенною. Мы сошли с лошадей, привязали их под тень то сосны, то пихты, то березы – товарищи пошли искать себе подкрепления пищею; - я же остался на долине и взглянув на одну из хижин, увидел, что пред укромным и чистым, как везде в Сибири, Русским крестьянским домиком: ибо Татарских смешивать не должно, потому что все улусы их и построение в оных как бы разбросаны и весьма не токмо безобразны, но даже по не чистоте и не опрятности своей отвратительны – простирается прекрасною зеленью покрытый луг, а на оном в довольном отдалении величается семь сматерелых уже кедров…

Вид группы сей и священная тень отвлекли меня от последования за товарищами… Я пошел в сию святыню природы для отдохновения – и что увидел в ней? –

Старца из казаков Сибирских на дерновой скамейке, в простой холстинной одежде, склонив голову свою к матери сырой земле сидящаго. Увидя меня под тень кедров вошедшаго, он хотел было привстать, но члены уже не действовали, ему было около 118 лет; - не токмо сед или бел, но даже в бороде и волосах головы своей пожелтел как лунь. Долг уважения к человечеству заставил меня успокоить его и просить лаского, чтобы он не вставал и не тревожил себя. – Тогда он подвинулся и просил, чтоб я сел подле него; старик сделался для меня занимателен. Скажи любезный, говорил я ему, тебе должно быть много лет жизни? не помню барин[3] отвечал он. – Однако лет за сто есть? – и того не помню. Знаю только то, продолжал он: я отслужил Царскую службу в казаках и при блаженной памяти Государыне Елизавете Петровне в дом свой воротился. – Скажи доволен ли ты был службою? – О дай боже! здравствовать и Государыне и Воеводам. – Но мой друг скажи ты мне и то, как стары они кедры под которыми сидищь ты? – мне кажется по старости лет твоих сидеть тебе под тению их и сыро и не здорово? Ах, нет барин – ето мои дети и отрада жизни моей на старости. Я ими любуюсь, и почему , раскажу тебе:

«Вот видишь, я был как бы тебе сказать годов-годов за десяток, - хаживали мы с покойным родителем вот тут за реку в лес, не знаю за чем он ходил, или неупомню; но бирал меня всегда с собою. В одно лето отстал я от батюшки и увидел семь молоденьких кедров, вырыл их и посадил на етом месте, потом вырос и я и взяли меня по очереди в службу; служил Царю Верою и правдою как водится, уволен в доме или оставлен. Прихожу домой и все в бедности  - мужиков нет, все вымерли; батюшка помер – братья также: одне бедныя в избе бабы – тут старик заплакал – да еще ребятишки малые. Что прикажешь? – С горя пошел я посмотреть кедры свои и Боже! Они в етот только год дали первой плод и плод богатый. – С того времени и по сих пор я почитаю их за своих кормильцев. Хотел бы, если было то угодно Богу, чтобы и уснуть мне вечным сном под ними».

Я слушал со внимание слова, записал их и сообщаю теперь. Не знаю, жив ли сей почтенный старик до ныне; но душу мою восхитил вей случай, доказывающий человеку, что природа везде ему благодарна, где только трудолюбивая рука его до нея коснется: ибо благодеяние кедра во мнении сем меня утверждает.

В. Дмитриев.


 

[1] Монастырь Знаменской в Тобольске лежит на нижнем посаде – имеет совершенно, попечениями Преосвященных, а особливо Антония, образованную Семинарию и достойную любопытства Библиотеку, а особливо по летописям Сибирским.

[2] По урожаю плода кедроваго судят жители Сибири о успехе промысла своего в звере, а особливо белки, коей составляет оный главный пищу. Масло же, из орехов кедровых доставаемое, достойно особеннаго внимания Химиков, каким образом предохранять оное от горечи и продолжительное время, что было бы важно для торговли.

[3] В Сибири простой народ вообще вежлив и почтителен – и слово барин или боярыня употребляет при всяком случае, когда видит кого выше своего состояния. Ето обхождение Русских Сибиряков. Татара же заменяют слово сие барина, словом бачька, при вежливости своей.

 

Страницы

Предыдущая                  На главную                Следующая

Hosted by uCoz