« Жаль, у нас нет такой Сибири…»

Как не удивительно, но эти слова принадлежат известному немецкому зоологу, путешественнику и просветителю Альфреду Брему /1829-1884 гг./, выпустившему в свет обессмертивший его шести томник «Жизнь животных». Еще А. Брему довелось быть директором Гамбурского зоопарка и стать создателем Берлинского аквариума. Именно его экспедиции по Западной Сибири посвящены остальные документы, находящиеся в той самой папке, что совершенно случайно попала мне в руки.

Еще задолго до появления в наших краях самой экспедиции на имя Генерал- губернатора Западной Сибири приходит письмо из Императорского Русского Географического Общества от 29 февраля 1876г. В нем сообщается, что в Сибирь направляется так называемая Бременская экспедиция и от имени Географического Общества и министра иностранных дел выражается просьба оказать ученым «всяческое содействие и покровительство». В том же письме говорится, что «члены экспедиции, представляющиеся завтра Государю Императору, а во вторник или среду Августейшему Председателю общества, будут иметь честь представиться и Вашему Превосходительству в один из ближайших дней». Приводится в письме и маршрут экспедиции: «по почтовой дороге из Казани в Семипалатинск по возможности безостановочно, оттуда по пикетной дороге /т.е. по сторожевой приграничной В. С.в Урджарскую станицу, оттуда на лошадях через Тарбагатай в Кокбекты, потом по пикетной дороге в Усть-Каменогорск и по почтовой на Змеев в Барнаул и оттуда по Оби до Обдорска. Экспедиция выезжает отсюда 4 или 5 марта».

Все это говорит о том, какое значение российское правительство отводило следующей в Сибирь немецкой экспедиции, в то время, как мы знаем из ранее приведенных документов, в низовья Оби отправляется в тот же период зоолог Поляков, чье путешествие было не столь пышно обставлено. Генерал-губернатора просят помочь ученым с лошадьми, конными казаками для охраны и найти для них палатки, «без которых путешественники потеряют слишком много времени и не поспеют к открытию навигации на Обь». Далее: «Иностранная экспедиция во вверенный Вашему Превосходительству край есть явление, встречающееся в истории науки в первый раз, после знаменитой экспедиции Гумбольдта, Розе и Эренберга в 1828г., и, зная просвещенное сочувствие Вашего Превосходительства к интересам науки, я счел долгом поставить Вас в известность о том, в чем именно успех экспедиции вполне зависит от Ваших приказаний». И подпись – П. Семенов. Тот самый Петр Петрович Семенов – ученый, организатор ряда экспедиций в Центральную Азию, почетный член Петербургской Академии Наук, который больше известен нам как Семенов – Тян – Шанский /1827 – 1914гг./ Именно он в те годы являлся сперва вице-председателем, а затем и возглавлял Русское Географическое общество. Судя по тону письма ученый довольно близко знаком с Генерал – губернатором Западной Сибири и, надо полагать, при его поддержке и покровительстве организовывал свои собственные экспедиции в Центральную Азию.

Из канцелярии Генерал – губернатора незамедлительно направляется письмо Тобольскому губернатору о предстоящем приезде немецких ученых. Получают соответствующие инструкции и местные окружные исправники, на чьи плечи и легла вся ответственность по встрече и размещении членов экспедиции.

Первым следует рапорт Тюменского окружного исправника на имя Тобольского губернатора от 10 марта 1876г. Еще раз отметим, что ранее описанная экспедиция И. С. Полякова и приезд натуралиста Альфреда Брема случились в один год, то есть скучать окружным исправникам не приходилось.

В рапорте сообщается: «6 марта от Его Высокопревосходительства Г. Генерал Губернатора Западной Сибири мною получена следующая телеграмма: в начале второй половины Марта прибудет из Петербурга в Тюмень Бременская экспедиция из знаменитых германских ученых Брема, Финша, Графа Вальдбург- Цейля, откуда она проедет через Омск в Семипалатинск, Зайсан, Барнаул и Обью Березов и Обдорск. Обеспечьте пребывание экспедиции Тюмени, переезд Ишим. Скажите пароходовладельцам, которые могут доставить возможность совершить переезд на пароходе Обью или снабдите полезным советом к исполнению телеграммы принять меры».

Следующее донесение Тюменского окружного исправника Тобольскому губернатору датируется 23 апрелем 1876г. Оно настолько интересно, что приведем его полностью, поскольку описывается буквально по дням и часам пребывание в Тюмени известных ученых.

«На предписание Вашего Превосходительства от 31 марта и 14 апреля имею честь донести, что Бременская экспедиция, состоящая из докторов Брема и Финша и офицера Германской службы Графа Вальдбург- Цейля, была встречена мною в 12 часов дня 28 марта в селе Тугулымском, откуда при 12 градусном морозе и снежной метели прибыла в Тюмень в квартиру, обязательно предложенную Г. Белевским и купеческим братом Игнатовым, где тех ученых встретили хозяин квартиры Г. Игнатов, заступающий место Городского Головы Игнатьев, купцы: Молодых, Глазунов, отставные чиновники: Высоцкий и Иконников. Для переводов приглашены были телеграфист Спиридонов и Великобританский подданный Фома Романович Вардроппор. Первый – с немецкого, а последний – с английского. При экспедиции в качестве переводчика и слуги едет Остзейский немец. Так как приехали в Тюмень лишь около 9 часов, то этот вечер прошел лишь в представлениях для обоюдного знакомства лиц приехавших и встречавших и угощениях учиненном.

На завтра члены экспедиции пожелали ознакомиться с городом: часов в 12 поехали в Тюремный замок, который был ими осмотрен во всей подробности – в особенности школа и мастерская тюрьмы привлекла их внимание. Подобное сие объяснение системы ссылки, препровождения, довольствия, как то видно, сильно заинтересовало их и они высказали тут мысль, что принятая в Сибири вообще система измененного взгляда местного общества на ссыльных, отсутствием оскорбительных и попреков преступлениями, отсутствием пренебрежения к ссыльному и желанием администрации вызвать в преступнике хотя остатки человеческих чувств и добродетели, служит лучшей мерою к исправлению преступника. Тогда как у них полное пренебрежение к впадшему в вину не даст ни какого средства этому несчастному вернуться на добрый путь и прямо направят на повторения преступлений. Жаль, - сказал Брем, - что у нас нет такой Сибири.

Из острога поехали во Владимирское Сиропитательное заведение, где встретила их попечительница Г-жа Серебрякова и казначей попечительства купец Глазков. Подробный осмотр состояния приюта вызвал со стороны Г. Брема комплимент к Г. Серебряковой: «что ему останется пожелать, что бы в таком холодном крае, каким считается Сибирь, было побольше сердец, обильных такою теплою любовью к ближнему, как то сердца учредителей подобных заведений».

Из Сиропитательного заведения отправились в склад Тюменских ковров, где всеми членам экспедиции было куплено несколько ковров.

Затем, закончив осмотр кожевенным заводом купца Колмогорова, возвратились на квартиру к обеду. Во время обеда Брем высказал, что «когда они решили ехать в Сибирь, то многие за границею считали их сумасшедшими, чтобы рисковать ехать в страну, где кроме льдов, медведей и преступников никого нет, но они выполнили свое намерение и к удовольствие своему встретили полное радушие, любезность и что если и дальше они найдут и половину той предупредительности, которая выказана им в Тюмени, то они надеются с успехом кончить свою экспедицию и сочтут долгом, путем печати рассеять предубеждения против Сибири». «Надеюсь, - добавил Брем, - что моему слову поверят, так как я более 20 лет пишу, и не сказал еще ни одного слова неправды».

30 марта были у купца Канонникова, где рассматривали собранную им минералогию и череп, найденный несколько лет назад близ Тюмени, с отклонением под 45 градусов, по предположению Брема принадлежащий субъекту самой не развитой расы.

От Канонникова ездили в типографию Высоцкого и затем осмотрели Гостиный двор.

31 марта были на Механическом заведении Вардроппера.

В свободные от поездок промежутки времени Брем все виденное и слышанное описывал стенографически и отослал из Тюмени 4 письма.

Вечером 31 марта начались более откровенные вопросы, касающиеся уже до желания экспедиции собрать сведения: не может ли масса немцев и немок найти в Сибири обетованного края и богатой наживы. Заметив, что Граф Вальдбург- Цейль предлагает по этому предмету разные выписанные в памятной его книжке вопросы купцу Канонникову, я устроил так, чтоб Канонников обещал ему полные сведения по этим вопросам к обратному приезду и чтобы теперь списал все вопросы, что Канонников и сделал, обещав дать мне с них копию. Вопросы эти показались мне настолько важными, что я решился представить их Вашему Превосходительству на тот предмет, не соблаговолите ли снабдить указаниями в каком смысле, согласно видам Правительства, следует дать ответ экспедиции. Канонникова я уговорил не торопиться с ответами.

1 апреля в 8 часов утра экспедиция проследовала далее.

Вообще члены экспедиции остались весьма довольны приемом и жизнью в Тюмени.

Путь свой экспедиция предполагала вести через следующие места: из Омска на Семипалатинск, Копал, Тарбагатайский хребет, Нор- Зайсан, оттуда на Телецкое озеро, затем Бийск и Обью до Томска, оттуда до Обдорска и затем на обратном пути в сентябре в Тобольск и Тюмень.

С. Г. Игнатовым члены экспедиции условились ехать на пароходе Колчина от Томска до Самарова. Что же касается до устройства им удобного переезда от Самарова вниз по Оби и в Карское море, а так же возвращения обратно, то Тюменские пароходовладельцы, с которыми я переговорил по этому поводу, отозвались невозможностью оказать какую-либо помощь в доставлении экспедиции, так как пароходы их рейсируют лишь между Тюменью, Томском и Семипалатинском, а удобнее всего, как заметили здешние пароходовладельцы, могут оказать содействие экспедиции к возвращению в Тобольск с низовьев Оби Тобольские пароходовладельцы и лица, занимающиеся в низовьях Оби рыбной ловлей».

И здесь, как и в случае с экспедицией Полякова, обращаются к тобольским купцам Михаилу Даниловичу Плотникову и Ивану Николаевичу Корнильеву с просьбой принять на борт одного из их пароходов в селе Самарово немецких ученых. Но у купцов свои дела и они вежливо отказывают губернатору.

Следует отметить, что, несмотря на самое благожелательное отношение со стороны властей к участникам экспедиции, а уж российский обыватель всех иностранцев чуть ли не за наместников Бога на земле почитал и привечал соответственно, но… за каждым шагом немцев следили остро и все примечали, заносили на бумагу, докладывали наверх. Вот, пожалуйста, типичный тому пример – рапорт Ялуторовского окружного исправника. Приведем его с некоторыми сокращениями, чтоб не обременять читателя лишними подробностями.

«Бременская экспедиция была лично мной встречена на Зомановской станции и препровождена в г. Ялуторовск 1-го апреля в 8-м часу вечера – помещена на отведенном Городовым Управлением квартире в доме ялуторовского мещанина Ивана Мещерякова. Один из членов экспедиции по случаю сломавшейся у одного из трех тарантасов оси, оставленного им для исправления на Богандинской станции, расположились на ночлег в том предположении, что оставленный ими тарантас прибудет к утру в город Ялуторовск, но предположение это на деле не осуществилось – тарантас прибыл 2-го апреля к часу дня.

Между тем господа члены экспедиции, желая завести со мною разговор, не зная русского национального языка, переводчик же, находящийся при них, был занят наблюдением за переносом багажа в квартиру. Поэтому пригласили врача Ольгияти как человека знающего немецкий язык. По прибытии его и моего помощника Костырко членами экспедиции и в особенности доктором Бремом, были при разговоре предложены вопросы: о численности народонаселения города и округа, занятиях жителей, замечательных фабриках и заводах, ярмарках и речках, протекающих в городе и округе, числе инородцев, ссыльных и занятиях их. Затем дальнейшая беседа по случаю позднего времени и болезненного состояния доктора Финша, была оставлена, так как у доктора Финша около малого пальца ноги образовался нарыв, по поводу которого он тут же обратился к г. Ольгияти.

Утром 2-го апреля по прибытию моему в квартиру гг. членов экспедиции, доктор Брем, между прочим, вел разговор о существующей у нас форме судопроизводства и порядке расследования уголовных преступлений, о приблизительном их числе. Затем с целью развлечения гг. членов экспедиции до прибытия тарантаса, я предложил, не пожелают ли они проехать по городу и из них граф Вальдбург изъявил желание, чтобы я свозил его в загородную рощу, где бы он мог увидеть птиц и если возможно выстрелить из ружья, а доктор Брем отправился по городу.

Исполняя желание графа, я объехал с ним местность от большой Тюменской дороги на дорогу в город Омск. Во время пути граф набрал несколько видов перьев и мы возвратились в их квартиру. Здесь в это время доктор Финш, сидя на улице около своей квартиры на куче сваленного тесу и рисовал карандашом в свою памятную книжку, /как он мне через переводчика объяснил, от безделья/ ветхую избу, затем группу трех мальчиков из числа собравшихся посмотреть проезжающих и верхового казака, полуденной станицы, состоящего на службе при Полицейском Управлении. Рисунки эти он показывал как мне, так и другим бывшим тут лицам.

После этого доктор Финш увидел сидящего на другой стороне улицы 10 или 11 летнего цыганского мальчика с балалайкой, попросил меня пригласить его, но мальчик, вообразив, что у него хотят отнять балалайку, скрылся и пришел только на второй призыв уже с двумя взрослыми цыганскими мальчиками. По просьбе доктора Финша балалайка та была настроена и один из взрослых мальчиков заиграл, а мальчик малолеток пустился в цыганский танец и своими замысловатыми фигурами и пляской в присядку вызвал общий смех, как гг. членов экспедиции так и собравшихся тут жителей.

Затем при вопросе доктора Брема о расстоянии реки Тобола от города и местоположения по которому она протекает, было мне предложено проехать к Соборной церкви, откуда они могли бы увидеть как местность так и самую реку Тобол, они изъявили желание ехать, но только на охоту и в противоположную сторону, именно в ту, где мы были с графом Вальдбургом. При отъезде, когда уже доктор Брем и Финш сели в приготовленные экипажи, приехал и человек /русский подданный/ с оставленным в Богандинской станции тарантасом, поэтому ими было отдано приказание прислуге уложить багаж в тарантасы и ехать на Памятнинский перевоз, где по окончании охоты предложили съехаться всем.

На охоте этой были застрелены: грач, галка и заяц; головы этих птиц и зайца были отняты и оскальпированные черепа взяты, причем остов и ноги зайца тщательно измерены, а уши его доктором Финшем срисованы в памятную книжку; кроме того, доктором Бремом в образовавшихся на дороге стоках воды, пойманы несколько экземпляров насекомых, плававших в воде и на поверхности воды.

Приближаясь с доктором Бремом к перевозу , командированный мной сюда ранее Томиловский Волостной Голова, подъехав к нам на верховой лошади, объяснил, что лед на реке Тобол тронулся и переправа невозможна. Подъехав к перевозу, куда вслед за нами прибыл с тарантасами и доктор Финш, который еще в начале охоты отбыл в квартиру к тарантасам, я хотя и пытался по наложенному на льду тесу протащить тарантасы на другой берег, но предприятие это не могло быть безопасным, так как лед снова мог тронуться, поэтому признали за лучшее возвратиться в город с целью переждать ледоход.

Между тем гг. члены экспедиции, желая видеть самый ледоход пожелали остаться на несколько времени на берегу перевоза, и в это время, по желанию доктора Финша, из любопытных крестьянских мальчиков, сбежавшихся и некоторых приехавших верхами на берег реки, устроены были бега с премиями из серебряных монет. После этого по желанию графа Вальдбурга отправились в местность, на которой ранее они охотились, с целью застрелить виденного ими орла, в которого они уже стреляли; но на этот раз орел был еще осторожнее и завидя нас, улетел и мы, делая от деревни Памятной на город по мелкому сосновому леску полукруг, возвратились в город в квартиру уже на закате солнца, так как графу сильно хотелось встретившихся на пути косачей.

Утром 3 числа /в Великую субботу/ явившись в квартиру я узнал, что

Гг. члены экспедиции ушли на городскую базарную площадь, отправившись туда, я встретил их идущих в гостиных лавках, при встрече доктор Брем сказал: «пили шнапс». Переводчик же добавил, что заходили к врачу Ольгияти. Обходя некоторые лавки, доктор Брем в лавке Потемкина купил разного набора конфект. Отсюда пошли на базарную площадь, рассматривая разные продукты и местных рек рыбу и, выйдя на берег, к Соборной Церкви, смотрели на представившуюся на этом пункте открытую местность, затапливаемую разлитием реки Тобола /или вернее реки Исети, так как от большой прибыли воды в этой реке тронулся и лед/, при чем обратили внимание на разрушенное состояние бывшего здесь сада; спросив о причине такой запущенности и узнав, что причина этому отчасти заключается в претензии местного причта, протестовали против близости увеселительного места от церкви, высказав, что священноцерковнослужители везде одинаковы и у них тоже.

Отсюда поехали в квартиру. Здесь граф Вальдбург, который не был в этот раз с докторами, одевшись, предложил мне через переводчика, что он желал бы опять поехать со мной на охоту на тетеревей только в другое место. Исполняя его желание, мы отправились с ним в мою квартиру, а потом в деревню Криволуцкую, находящуюся ниже города Ялуторовска по реке Тоболу в расстоянии 5 верст. Граф Вальдбург еще ранее мне объяснил, что он учится Русскому языку, поэтому брал с собою Немецко-Русский словарь, так и в этот раз во время пути, держа в руках словарь, вел между прочим со мной разговор о том, что дома крестьянские и вообще вся обстановка нашего крестьянина в сравнении с немецким и французским крестьянами далеко не хороша. Затем, увидя земляные насыпи /курганы/ причины появления их, я старался по возможности объяснить ему, что это могилы древних татар /так как слова «инородцы» для них, как я заметил, вообще непонятно/, определяя значение слова «древних» временем Царя Иоанна Грозного. Граф, давая знать, что понял меня, делал пальцами по шее жест, и в тоже время отыскивал в словаре слова «могилы», показывал мне, читая текст слова по-русски.

Переезжая через реку Тобол в лодке в ледоход, приходилось лодку тащить по льду и затем опять спускать в реку, крестьяне перевозившие высказывали, «что граф не трус». И я, чтоб граф не мог принять разговор их в неблагоприятном для себя смысле, старался выяснить сущность его, на что граф ответил, что он был в Ледовитом море и, показывая рукой к верху, произносил «20-ть», давая понять этим разуметь о высоте плавающих в Ледовитом океане ледяных горах. Охота на тетеревей не смотря на довольно обхоженное пространство, по причине сильного ветра положительно не удалась; убиты были: чибис, несколько дроздов и других мелких певчих птиц, из которых впоследствии доктор Финш сам приготовлял чучелы, которые показывал мне. При обратной переправе через Тобол был закинут невод и пойманную в небольшом количестве рыбу, состоящую из чебаков, ельца и ершей., граф внимательно рассматривал, в особенности ерша.

Возвратившись в город в 8 часов вечера, я между прочим здесь узнал о желании всех их быть в Пасхальную всенощную в церкви, поэтому в данное время заехал за ними и они, отстояв в Соборной церкви всенощную, посетили меня; здесь между прочим доктор Брем спрашивал меня через переводчика, о значении так часто произносимых во время Богослужения диаконом слова «паки», которого вероятно переводчик не мог ему объяснить и, узнав, что Богослужение у нас совершается на славянском языке непонятном для большинства крестьянского населения, говорил, что у них оно совершается на Латинском языке тоже для многих непонятном. Затем доктор Брем вел разговор о том, что для русских, исключительно из всех славянских национальностей, более доступно в изучении языков свободное и правильное произношение.

В 5 часов утра 4 апреля Гг. члены экспедиции выехали из города Ялуторовска и благополучно прибыли в сопровождении моем в село Устьламенское Ишимского округа в 8 часов вечера, где были встречены Земским Заседателем. Во время этого пути, они рассматривали географическую карту Западной Сибири, делали замечания о степной местности между станциями Новозаимовской и Зимовье Вагайской и стреляли встречающихся на пути некоторых мелких птичек. Причем Вашему Превосходительству, долгом считаю доложить, что Гг. члены экспедиции, на сколько я мог судить, из их любезных ко мне отношений и объяснений переводчика, остались всем очень довольными оказанным им вниманием.».

Окружной исправник – это начальник полиции вверенного ему уезда или округа. Далеко не случайно именно им было поручено всячески содействовать участникам экспедиции и при этом … вести негласный надзор. Пусть путешественники и всемирно известные ученые, но кто его знает с какой целью они пожаловали в далекую Сибирь. Как бы чего не вышло… Отчеты или правильнее сказать рапорты окружных исправников, явное тому свидетельство.

Тут зафиксирован каждый шаг, общее направление разговора, вопросы, сделанные покупки, число убитых птиц и пойманной рыбы. В рапортах хорошо просматривается школа работы с неблагонадежными ссыльными и поселенцами. Недаром Тюменский исправник отправляет губернатору список вопросов, предложенных ему доктором Бремом. Жаль, что самих вопросах не оказалось в деле, но может быть они подшиты среди иных архивных документов? Догадывались ли сами путешественники, что находятся под столь пристальным наблюдением со стороны полиции? Наверняка. Не дети. Но, судя по всему, ученые выполняли кроме натуралистических исследований еще и иную миссию, – об этом говорит фраза все того же Тюменского исправника: «не может ли масса немцев и немок найти в Сибири обетованного края и богатой наживы». О каких немцах идет речь? О торговых людях? О переселенцев, что к тому времени около сотни лет проживали в Поволжье или новой волне эмигрантов из Германии? Этот вопрос доктор Брем не мог задать от себя лично, а если так, то вероятнее всего германское правительство поручило ему прозондировать почву о создании в Сибири немецкой колонии наподобие поволжской. Но это лишь предположения, требующие тщательной разработки и изучения.

27 июня экспедиция проследовала через г. Березов в сторону Обдорска.

1 июля прибыла в село Обдорское, а 3 июля направилась к реке Щучьей.

7 августа экспедиция доктора Брема возвратилась с реки Щучьей в Обдорск.

31 августа ученые прибыли из Обдорска в Березов, а на другой день отправились в сторону Тобольска.

24 сентября в 8 часов вечера на пароходе купца Колчина и Игнатова «Хрущев» участники экспедиции прибыли в Тобольск, а 26 сентября выехали в Тюмень.

Приведем слегка сокращенный рапорт Березовского окружного исправника.

«Обдорский Земский Заседатель рапортом от 16 сентября донес, что Бременская ученая экспедиция прибыла в Обдорск в 3 часа утра 1 июля и остановилась в заранее приготовленной квартире в доме отставного урядника Первова. На другой после того день Г. доктор Брем отправился на морской шхуне, прибывшей в Обдорск за несколько дней перед тем, вместе с капитаном шхуны Г. Даль, а прочие члены экспедиции остановились в Обдорске.

Добравшись на шхуне до Ямбуринских юрт, около 200 верст от Обдорска,

Г. Брем остался там, а шхуна отправилась дальше. Наняв в Обдорске четырех рабочих: русского, остяка и двух зырян и запасшись необходимым провиантом, экспедиция в 11 часов ночи 3 июля отправилась на своем каюке из Обдорска по Оби до впадения реки Щучьей в Обь у Ямбуринского мыса и здесь встретились с Г. Бремом, который пересел в каюк, и, наняв двух проводников – остяка Гатта и самоедина Айбай, поднялись отсюда по реке Щучьей до впадения речки

Гей-яга, где оставив каюк, отправились пешком по прямому направлению к реке Байдарат. Встретив на пути остяка Сеуньи, возвращавшимся со своим стадом оленей к реке Щучьей, и купив у него 9 оленей, экспедиция достигла Байдараты, но на пути потеряв 6 оленей, павших от болезни, принуждены были послать за новыми оленями к кочующим самоедам и, отыскав одного из них со стадом оленей до 150 голов, наняли его проводником обратно к реке Щучьей, откуда вернулись тем же путем в Обдорск 7 августа.

На обратном пути с Байдараты до Щучьей реки, из числа бывших при экспедиции проводников, остяк Гатта, помогая снять шкуру с павшего от болезни оленя у остяка Сеуньи, заразился язвою и через несколько дней умер.

Во время пребывания экспедиции в селе Обдорском и на пути следования до реки Байдараты, члены экспедиции знакомились с бытом инородцев, изучали их характер, скупали множество разной домашней утвари и в особенности приобретали предметы характеризующие их идолопоклоннические обряды. Срисовывали несколько типов инородцев и видов с Обдорских и тех юрт, по которым они проезжали; собрали большую зоологическую и ботаническую коллекцию в особенности рыб и много видов различных растений. Граф Вальдбург - Цейль исключительно записывал барометрические измерения, определив несколько барометрических высот по реке Щучьей и на пути к Байдарату, составил небольшой географический очерк пройденного пути, измеряя расстояние шагом и иным инструментом.

Перед отъездом из Обдорска Начальник экспедиции г. доктор Финш предложил Заседателю программу из 30 вопросов, касающихся численности населения Обдорского участка отдельно по каждой категории, числа домов, домашнего скота и оленей, степени развития торговой промышленности и т.п., на которые и даны тем Заседателем в тоже время нужные ответы.

На этом имею честь почтительно донести Вашему Превосходительству».

И последний заключительный документ в связи с экспедицией Брема направляется Тобольскому губернатору из министерства внутренних дел. В нем сообщается просьба вручить дипломы господам Василию Земцову в селе Самарово и Ивану Игнатову в Тюмени, доставленные от русского посла в Берлине. Сами же дипломы направлены от президента «учрежденного ныне в Бремене Географического Общества господина Мосле» для вручения разным лицам «за оказание содействия экспедиции, принятой в Сибирь Бремером и Финшем». И далее: «В означенном письме г. Мосле, как уведомил меня князь Лобанов- Ростовский, выражает еще раз признательность членов сказанной экспедиции за оказанное ей в России содействие и заявляет, что ныне предполагает сделать попытку прямого сообщения между Бременом и устьем Енисея и отправить в эти страны пароход».

Так что экспедиция ученых способствовала и налаживанию более тесных контактов между Германией и непосредственно сибирскими городами. Другой вопрос как это было осуществлено, но цели, что ни говори, благие.