ГЛАВА XI.

 Торговля с Китаем в XVIII столетии. Сбыт в Сибири китайского шара (табаку). Табачный откуп. Вольная продажа оного. Посылка в Китай казенных караванов. Меры для развития китайской торговли. Правила для ведения оной. Продажа китайских товаров из Сибирского приказа. Торговля с Китаем частных лиц. Новый путь в Китай через Селенгинск. Перечень товаров, пригодных для торговли с Китаем и стоимость оных. Меры для развития сибирской торговли вообще. Торг с Моголией на р. Кобдо. Воспрещение бухарцам скупать мягкую рухлядь в России. Участие в торговле крестьян. Развитие торговли с пограничными азиатскими племенами. Построение гостиных дворов в Енисейск и Ирбит. Сдача пошлин на откуп. Ясак. Обложение ясаком новых землиц по верхнему течению р. Енисея. Ясак Камчатских острогов. Расценка мягкой рухляди в Сибирском приказе. Разрешение вместо рухляди вносить деньги. Заготовка ревеня. Случайные сборы с сибирского населения сверх налогов. Добывание соли в Сибири.

Торговые отношения с Китаем, завязавшиеся с конца XVII столетия, развились достаточно в начале XVIII; открылись новые предметы обмена и выяснились пути. С 1702 года[1] в Китае начали покупать аптечные припасы; с 1704 года[2] – ревень; с конца же XVII столетия появился в обороте китайский табак – шар.

Шар, впрочем, не был дозволен к ввозу и попадал в Сибирь тайным провозом, потому что являлся очень выгодным предметом сбыта среди инородцев. При  отдаче продажи табаку в России на откуп англичанину Фонкарь-Мартену в 1698 году, выяснилось, что не только в Восточной Сибири, но даже в слободах западной ея части: Ирбитской, Барицкой, Колчеданской, Чюмляцкой, Катайской и других, иностранный табак (некоциан) не расходился, потому что китайский шар продавался по гривне и меньше – бакча[3]. Фонкарь-Мартен просил дозволить ему покупать шар в Сибири и продавать оный на мягкую рухлядь. Эта просьба вызвала запросы к воеводам сибирских городов – можно ли дозволить продажу шара инородцам? К началу 1701 года получены ответы от воевод сибирских городов: Козьмы Козлова (Верхотурский), Осипа Тухачевскаго (Тюменский), Матвея Рыкачева (Пелымский), Якова Чернышева (Туринский) – с заявлением, что допускать торговлю китайским шаром в ясачных волостях нельзя, так как инородцы пропьются, «потому что они на табак и на шар падки и пить охотники, и не только де мягкую рухлядь будут пропивать: кафтаны, котлы, топоры… и в конец оскудеют». Несмотря, однако, на таковое заявление, приказано допустить прикащиков Мартена к продаже шара в Сибири всем, скупая конфискованный, но не вывозя такового из Китая посылкою своих прикащиков за покупкою оного.

Большая, продажа табаку допущена в 1727 году[4], с уплатою пошлин по 1 деньге с фунта и по 20 к. с пуда «а кто в Сибирь – повезет, с тех еще на границах же по деньге с «фунта, а с пуда 20 копеек, а больше той пошлины нигде не брать».

Сибирские купцы и промышленные люди втянулись поначалу в торговлю с Китаем охотно, потому что могли выгодно обменивать мягкую рухлядь, но вели это дело так беззастенчиво, что вызвали тотчас же большия неудовольствия в Китае, о которых было сообщено трибуналом в Москву и в генваре 1706 года[5], Енисейскому воеводе, стольнику Глебову предписано не пропускать в Китай купцов без приказных грамат Сибирского приказа, потому что «многие из русских людей ходили в Китай для торгу, чем портят торг с Китаем и многую чинят ссору».

Посылка казенных караванов в Китай, как было упомянуто в предыдущей главе, установилась с 1698 года. Купцы, которым вверялись караваны казенных товаров, получали проезжия граматы в Сибирском приказе и, кроме того, рекомендательные листы: к монгольским владельцам, к кутухте и контайше с просьбою о пропуске караванов и о даче оным проводников и охраны.

Казенные караваны в начале XVIII столетия были водимы в Китай следующими лицами:

В 1698 году – Спиридон Лянгусов, при котором было два целовальника:

                         Иван Глухих и Кузьма Нечаевский.

В 1699 году – Григорий Боков, а с ним в товарищах: Григорий Осколков

                         и два целовальника Михаил Гусятников и Григорий

                         Пивоваров.

В 1702 году – Иван Саватеев. В этом же году повелено купить для

                         придворной аптеки лекарственных растений, мускуса,

                         каменнаго масла и прочих аптекарских припасов[6].

В 1704 году – Григорий Осколков, а с ним в товарищах Михаил

                         Гусятников и два целовальника: Илья Жилин и

                         Епифан Чукичев.

                                   Указом от 4 февраля этого года[7] повелено

                         иркутскому воеводе стольнику Лариону Синявину

                         купить 300 пудов ревеню для отсылки в Москву.

В 1706 году – Петр Худяков, а с ним в товарищах дети боярские:

                         нерчинский – Лука Кочмарев и иркутский –

                         Григорий Таракановский и купец Гаврило Куржомов.

В 1708 году – Иван Саватеев с товарищами.

В 1710 году – В звании коммисара над купечеством – Петр Худяков.

В 1711 году – купец Григорий Осколков[8].

Все перечисленные караваны ходили в Китай через Нерчинск и Аргунский острог, в Наунский город (Цицикарь), деревянный, который, в бытность Избранда, в 1694 году китайцы обсыпали землей, «укрепили пушками, ружьями и стрелами и поделали лавки для торговаго с россиянами промысла, с запрещением, однако, выпускать оттуда в Россию купцов китайских»[9].

Несмотря на доходность казеннаго китайскаго торга, Петр I признавал, однако, более удобным заменить его частным и выразил это вполне точно в указе от 2 марта 1711 года[10], данном на имя сената перед отъездом в Прутский поход.

В 8 пункте этого указа выражено: «Торг китайский, сделать компанию добрую, отдать». Исполняя это Высочайшее  повеление, сенат в том же году[11] затребовал от нерчинскаго воеводы сведения по следующим пунктам:

а) когда торг начался;

б) кто из купцов, в котором году, с какими товарами и на какую сумму ходил в Китай до 1706 года;

в) кто из купцов посылался в Китай после 1705 года, с какими товарами, на скольких подводах в оба пути, сколько у этих купцов, за всеми расходами, осталось барыша порознь за каждый год;

г) взять в ратуше выписку из сведений за прошлые годы, сколько именно пошлин поступало с торговых людей от китайскаго торга.

Переписка по этому поводу затормозила снаряжение казенных караванов в Москве и указом от 20 августа 1711 года[12], предписано снарядить таковой сибирскому губернатору. Из этого же указа видно, что московское купечество не особенно рвалось к участию в караване, так что «для пополнения того китайскаго торга и подновления всякаго чина людей листы на Москве по воротам прибить….». Неизвестно, был ли отправлен казенный караван из Тобольска, но по рукописи, содержащей списки актов: Иркутскаго, Илимскаго, Баргузинскаго и Верхолевскаго Архивов видно, что в 1714 году[13] был послан из Москвы коммисаром при казенном караване Михаил Яковлев Гусятников, причем ему дозволено безпошлинно вывезти товаров на 3000 р., а целовальникам, бывшим при нем на 2000 р. каждому: а по дипломатическим актам, хранящимся в Московском архиве, видно, что ближайший караван снаряжен в начале 1717 года[14], под начальством коммисара купца Василия Ифина «с тридцатью человеками для купеческаго промысла». –  Ифин  товаров не распродал в Пекине и вскоре был выслан оттуда на границу.

Вслед за сим китайский трибунал, отписал сибирскому губернатору, чтобы караваны в Китай ходили не ежегодно, а через несколько лет, а для облегчения взаимной коммерции – «предложил вести торговлю в пограничных городах»[15]. Это обстоятельство послужило в завязке торга с китайцами в Урге.

Но еще до получения упомянутой отписки Китайскаго трибунала, в 1718 году, отправлен в Китай, по распоряжению Иркутскаго воеводы Ракитина, купеческий караван, под начальством коммисара Федора Истопникова. В дополнение к этому каравану отправлен из Тобольска целовальник Петр Лобатков с указами, с небольшим числом товаров и с 5 рабочими людьми. Этот караван подвергся самому бдительному надзору со стороны китайских властей и результат этого шпионичества составил книгу в целую десть, которая по отъезде каравана, поднесена богдыхану[16]. По высылке упомянутого каравана в Россию, в апреле 1719 года, китайский трибунал отписал сибирскому губернатору, что он недоволен непосредственным отношением к нему иркутского воеводы Ракитина: что хотя трибунал и принял караван, «почитая его быти с государя товарами», -  но им, китайцам, никакой нет надобности в мягкой рухляди; что купечество умышленно продает товары людям, которые не могут расплатиться и потом жалуется, а богдыхан, «милосердствуя за подлых перекупщиков долг повелел уплатить деньгами из государевой казны…. Ныне же в нашем государстве время военное, то достоит ли, за ваших российских ради купечества сюда приезжающих всегда деньги государственныя держати»? – В заключение трибунал сообщает, что впредь купцов в Пекин пропускать не будет, а если кто из них хочет торговать с пограничными жителями, то пусть торгует в Селенгинске, - что же касается казенных караванов, «то пусть великие купцы старою дорогою через город Нерчинск доходят на границах торг отправлять и прочая, сим подобная, чинить».

Затем казенный караван снаряжен с послом Измайловым, под начальством коммисара Степана Третьякова. Караван этот был задержан на границе и пропущен в Пекин уже в приезд на границу графа Саввы Владиславича в 1727 году, под начальством  коммисара Милюкова, назначеннаго графом вместо умершаго Третьякова. В караване этом всякаго чина людей было 205, лошадей – 1650, телег с товарами – 474, телег с провиантом – 162 и скота 565[17].

В видах содействия развития китайской торговли Сенат, в 1728 году[18] постановил:

Для проезду в Китай, по договору, выдавать паспорта, за особую печать. Печати сделать небольшия и хранить одну в Селенгинске, другую в Нерчинске, у воевод; на печатях вырезать герб Российской империи с надписью вокруг: для Селенгенской – Его Императорскаго Величества печать Иркутской провинции, а для Нерчинской – Его Императорскаго Величества печать Нерчинской провинции.

Для переезда через Байкал устроить «два или три бота, «надежных, с такелажем, чтобы во время ветра могли идти парусами, а в тихую погоду на веслах, специально для провода купеческих товаров, кто пожелает, в указанные дни, как в С.-Петербурге  домшкауты в Кронштат отпускаются» за установленную плату, по усмотрению Саввы Владиславича. – Приказано также разработать дорогу в трудных местах между Тобольском и Иркутском.

Для достижения той же цели, кроме Кяхты и Троицкосавска, заложена и Цурухайтуйская слобода, о выборе места для которой состоялось разменное письмо между коммисаром аргунских заводов Бурцевым и китайским мандарином Хубиту 17 мая 1728 года[19].

В 1728 году, Рижский еврей Соломон Самсон представил правительству проект об учреждении, для торговли с Китаем, особой компании на манер     Ост-Индской[20].

Следующий казенный караван снаряжен в 1730 году с отпуском    100000 руб. на покупку товаров, выбор которых предоставлен усмотрению графа Саввы Владиславича, агента Ланга и караваннаго коммисара Молокова; да на покупку золота приказано отправить с караваном 50 пудов серебра или ефимков, зачтя их в общую сумму 100000 р. Те  товары и мягкую рухлядь, которыя будут не нужны для каравана, выслать в Москву, в Сибирский приказ, для продажи. За сим Коммерц-Коммисии приказано сообразить как выгоднее устроить торг с Китаем: оставить ли его казенным, или отдать компании[21].

3 генваря 1731года[22] состоялся Сенатский указ о правилах, которыя надлежит соблюдать при китайском казенном караване; правила эти следующия:

1) В китайских владениях никто кроме казны, не имеет права торговать мягкою рухлядью.

2) Каравану мягкою рухлядью торговать только в Пекине.

3) При караване назначены состоять: консул Лоренц Ланг, 2 коммисара (которым чередоваться при караванах), 4 целовальника, 2 канцеляриста, 2 копииста, 2 толмача и все эти чины должны быть приведены к присяге.

4) Никому из служащих при караване своего торга не вести.

5) Всем служащим  положено жалованье: агенту – 2000, товарищу его 1500, коммисарам по 1000 р., целовальникам по 300 р., канцеляристам по 200, копиистам – по 50р., толмачам по 100 р.

6) Для службы при караванах назначить служилых людей «и из Иркутска пятидесятника» и 100 казаков, лучших, чтобы сопровождать караваны как в Пекин, так и обратно в Москву. Жалованье казакам положено, в год: деньгами 12 руб., мукою – 3 четверти, соли – 24 фунта, а пятидесятнику вдвое. Когда они в пути с караваном, то вместо выдачи им муки кормить на счет караванных денег.

7) Караванным коммисарам с теми чинами, которые будут при караванах, по прибытии из Китая, сопровождать караваны в Москву, где и распродавать товары, а другой коммисар, с остальными служащими этим временем должны заготовлять товары, для следующаго каравана, с которым и идти в Пекин.

8) Наблюдение за порядком в караване и разбирательство жалоб возлагается на агента, а за его отсутствием на коммисаров.

9) Заготовка вещей для каравана возлагается на Сибирский приказ и на агента и коммисаров, которым в бытность в Китае вызнать, на какие товары идет запрос.

10) Мягкую рухлядь и десятинные товары, которые останутся за снаряжением каравана, отправлять в Москву.

11) О количестве и роде товаров, как идущих в Китай, так и по  возвращении каравана в Москву – агенту и коммисарам иметь ведомости, которыя сообщать и Иркутскому Вице-Губернатору и в Сибирский приказ.

12) Иркутскому вице-губернатору свидетельствовать караваны как при отпуске в Пекин, так и по возвращении из онаго и класть свои печати, целость которых свидетельствовать в Тобольске и Верхотурье.

13) Новую караванную печать сделать в Сибирском приказе и выслать Иркутскому вице-губернатору.

14) По прибытии в Москву товары продавать коммисарам и целовальникам, прибывшим с караваном.

15) Счета вести применяясь к купеческим обычаям и предоставлять их в Ревизион-коллегию, а краткия выписки из оных в Сенат.

16) Караван снабжать товарами на 100000 руб., да деньгами на покупку золота на 100000 руб., «а каким образом тамо на то серебро, золото покупать и чтоб та посылка серебра содержана была в секрете».

17) При следовании каравана вести путевой журнал, для чего назначить 4-х учеников из Академии, знающих геометрию и тригонометрию, с жалованьем насчет прибыли, по 6 р. в месяц, и из числа их оставить в Пекине для обучения китайскому языку, если кто либо из находящихся там уже выучился оному.

18) Заботиться о казенной  прибыли без отягощения купечества.

В 1735 году[23] повелено пропечатывать в «Курантах» о продаже товаров из Сибирскаго приказа «и смотреть накрепко, чтобы товары, которые долго лежать не могут, продавались бы заблаговременно, и, кроме того, продавать безволокитно[24] и не в ущерб казны, требуя непременно с приходом вещей и сведений об их стоимости, чтоб не задерживать продажу товаров под предлогом неизвестности во что они обошлись.

Засим в 1736 году[25] объявлены правила оценки и продажи товаров, привозимых в Сибирский приказ. Приказано расценивать товары купцам и перебрать залежныя от прежняго заготовления. Товарам находиться под ответственностью купцов, а деньгам на ответственности начальника Сибирскаго приказа.

Но затруднения в продаже этих товаров, вероятно, были очень велики, потому что из указа от 8 марта 1737 года[26] видно, что еще в сентябре 1736 г. приказано жалованье всем служащим, кроме кабинета Ея Величества, академии наук и иноземцев служащих в России, по капитуляциям, на один год, – выдавать на половину деньгами, а на половину сибирскими товарами.

В том же 1737 году[27] состоялось распоряжение о продаже сибирских товаров, из приказа, оптом без разбития на партии. Вызвано это распоряжение донесением приказа о том, что купец Осипов с товарищами, согласен купить огулом товаров на 96254 руб. 39 копеек, при чем получается барыш (в этом числе караванных товаров на 30818 рублей, и выменных и десятинных на 61436 рублей); другой же купец, Шапошников, в общем не дал этой цены и хочет покупать товар по партиям, Сибирский приказ признал более выгодным продать оптом и получить некоторый барыш, чем продавать партиями, рискуя оставить у себя на руках плохой товар, который пропадет.

В 1739 году[28] повелено, по прибытии в Сибирский приказ товаров, составлять ведомости о стоимости заготовки с провозом и об оценке оных в Москве для продажи, и высылать эти ведомости в Петербург; распродажу же оных производить по получении на то разрешения.

Наконец указом от 21 сентября 1739 года[29] повелено отправить в Пекин последний казенный караван, а на будущее время устроить компанию из купцов: «кто пожелает в оную китайскую компанию положить капитал». Желающих, однако, не находилось, несмотря на повторение вызовов дававшихся и в 1740 и 1741 годах[30].

В 1740 году[31] караванный торг с Китаем прекращен распоряжением дзоргучея Цыванпоя, в силу недоразумений, возникших при разследовании о каких то утаенных товарах.

Параллельно с хождением в Китай казенных караванов через Нерчинск в Манчжурию, частная торговля с Китаем зародилась и по другому пути – со стороны Селенгинска. Открытые пути через Селенгинск надо относить к 1705 году, или даже еще раньше, потому что уже к 1706 году состоялось запрещение о пропуске из сибирских городов торговых и всякаго чина людей без грамат Сибирскаго приказа, потому что они портят торг с Китаем[32]. В 1712 году Царь Петр I  дал Сенату указ такого содержания: «господа Сенат! доносил нам  здесь устюжанин Никита Панкратьев, что он до китайскаго государства знает другой путь, который гораздо способнее и ближе того, которым оне ездят, о чем он подлиннее сам вам объявит». Того дня путь освидетельствовать и снестись с китайским ханом о разрешении ходить оным[33].

Затем, в 1717 году, китайский трибунал, сообщив губернатору о непосылке ежегодно казенных караванов в Китай, предложил производить торговлю в пограничных городах, а в листе трибунала 1719 года[34], на имя губернатора князя Гагарина ясно выражено, чтобы купцы желающие торговать, «оставались бы в Селенгинске, и там бы торги свои отправляли», а китайское правительство брало на себя оповестить об этом: «калкасцам, евлуфим, арапам и хинцам» с тем, чтобы они с товарами ехали в Селенгинск. – Что же касается «до большого купечества (казеннаго каравана), то великие купцы старою дорогою через город Нерчинск да ходят на границах торг отправлять».

Очевидно, что к 1719 году путь в Китай через Селенгинск уже был известен хорошо как сибирским, так и азиатским торговым людям.

В 1722 году[35] в Енисейскую и Иркутскую провинции предписано: «в Мунгалы для торговаго промыслу, по прежним… указам – купецких людей по выписям отпускать с товары, кроме тех, которые в китайский отпуск годны, чтобы в китайском торгу какова помешательства не учинилось». Затем, далее выражено: «А в отписке из Иркутска от управителя Степана Ракитина показано» «что в 1714 году, по указам… бывшаго губернатора… купецких людей… для торгу в Мунгальскую землицу в Ургу… отпустить позволено».

Очевидно, что в 1714 году торговые люди ходили с товарами в Ургу,    то-есть ходили через Селенгинск. И этим путем сбывалось в Китай, вероятно, много товаров, потому что пошлин в Нерчинск поступало мало, а китайских товаров в торговых оборотах на Москве было много, что и вызвало разследование. Это обстоятельство, между прочим, послужило серьезным поводом к обвинению губернатора Гагарина. В 1715 году[36] от                       обер-коменданта енисейскаго князя Ивана Ивановича Щербатова затребовано сведение сколько купчин было отпущено в Китай, из какого города, с какими товарами и на какую цену, за время губернаторствования князя Матвея Петровича Гагарина. Указанныя сведения потребованы от всех сибирских городов.

О том, какие товары шли в Китай и в какой цене, смотри приложение № 13-й.

В 1722 году[37] енисейский воевода стольник Вердеревский получил от тогдашняго губернатора князя Черкасскаго указ совершенно тождественный с тем, который приведен выше на имя Щербатова. Это доказывает, что указы такого рода давались по шаблонному, заведенному порядку, чего бы не могло быть, если бы торговля сибирских людей с монголами в Урге не существовала.

Лоренц Ланг[38], назначенный агентом в Пекин, возбудил вопрос о постройке там гостиннаго двора. Государь приказал, в 1722 году, согласно с мнением коммерц-коллегии, до указу нанимать помещение.

В 1719 году[39], для разбора и прекращения споров, возникающих между купцами, установлено командирование с караванами унтер-офицеров из гвардии.

О том, насколько развилась торговля частных лиц с китайцами, можно судить по следующим фактам: в 1719 году[40] дозволено: Апраксину, Шафирову и Толстому, имевшим в Москве фабрику шелковых тканей, послать в Китай для покупки тонкаго шелка на 20000 р.

В 1737 году[41] таковое же разрешение дано купцу Евреинову, получившему позволение отправить в Китай товаров на 10000 р. для закупки шелка; кроме того ему разрешено покупать в Сибири мягкую рухлядь, кроме соболей для вывоза в Китай.

К числу мер, указывающих на заботу правительства о развитии торга, надо отнести распоряжение о том, чтобы бурлаки и извозщики не только охраняли, но и обороняли вещи хозяев от разбойников, тех, кто этого не будет делать, предавать суду. Указ об этом состоялся 18 июля 1722 года[42].

Еще резче эта заботливость проявилась в указе от 24 октября 1722 года[43], при котором объявлена инструкция инспектору таможень сибирской губернии, в 23 статьях следующаго содержания:

Ст. 1. «Надлежит ему, инспектору, управление и надзирание иметь надо всеми пограничными таможнями, которыя в Сибири обретаются, а именно, которыя в Китай, Мунгалы и иныя иностранныя к Сибири прилежащия, или пограничныя земли».

Далее рекомендуется ознакомиться с летними и зимними путями к таможням; определить, нет-ли  надобности в открытии новых таможень, и в таком случае почему именно; убедиться в действительном числе досмотрщиков в каждой таможне.

В ст. 6. «Особливо ему надлежит ясно описать зимнюю и летнюю дорогу, которою обыкновенно ездят в Китай и Мунгалы».

Затем предлагается ознакомиться с родом товаров, проходящих через разныя таможни; выяснить, какой род пошлины практикуется на разных таможнях, – то  есть где товаров и где деньгами? – Выяснить какой торг ведется с иностранными землями частными лицами и царскими караванами и нельзя – ли исправить условия этого торга?

В ст. 12 говорится: «Может ли купечеству полезно быть чтобы его Императорское Величество  изволил позволить всякими товарами российскими и сибирскими и иными иностранными в Мунгалы торговать или не лучше – ли  бы было, чтобы некоторые товары, которые прямо в Мунгалах не расходятся, запретить туда ввозить, чтобы Российский торг в Пекине не испортить, сия товары написать и свое мнение о том прислать».

Будет-ли убыточно прекратить царский торг и если убыточно, то каким способом пополнить убыток? – Разузнать – достаточно – ли  в крае: телег, саней, лошадей; как велика плата за провоз?

Собрать сведения, нельзя-ли  расчистить Ангарские пороги и разделать дорогу по берегу р. Ангары, у Симанскаго (вероятно Шаманскаго) порога и нельзя-ли завести – «два буера на Байкале для перевоза людей, писем и товаров с одной стороны моря на другую, из которых один буер может быть в Иркутске, а другой в Селенгинске».

Рекомендуется убедиться, нельзя-ли  устроить дорогу от Енисейска до Маковского волока.

Нельзя-ли также узнать о прямой дороге из Томска в Пекин, через Бакан; сведение об этом взять от татарскаго начальника Курмана, который на своих верблюдах ездил этим путем в 50 дней.

Ст. 21. «Но повеже всего описать подробно, что до купечества касаться может не возможно: того ради в том полагается на его искусство, что более усмотрит к пользе и лучшему произведению купечества, о том доносить коллегии».

В XVIII столетии завязалась торговля с Китаем не только в местности за Байкалом, но и в западной части Монголии, со стороны г. Кобдо. В сентябре 1701 года[44] красноярский воевода стольник Мусин-Пушкин получил приказание пропустить с товарами греков Ивана и Павла, проживающих в калмыцких улусах. Из упомянутой граматы видно, что среди калмыков проживали и русские торговцы, которые просили дозволения ходить с товарами через калмыцкия земли к городам: Красноярску, Кузнецку и Томску и о присылке посланцев через калмыцкие улусы. Греки и русские проживали на р. Кобдо, при которой кочевал калмыцкий владелец Бушту-хан. Тогда же предписано узнать: как возят к упомянутым грекам товары; кто, то есть русские или ясашные; провозятся ли эти товары без оплаты пошлиной или нет?

Частная торговля приняла столь ощутительные размеры, что стала подрывать казенную торговлю с Китаем, как это усматривается из указа на имя верхотурскаго воеводы Алексея Ивановича Калитина от 6 сентября 1706 года[45]. Калитину вменено в обязанность: а) объявить всем жителям, чтоб никто не ездил в Россию через г. Березев, остроги: Арамильский и Катайский и Уткинскую слободу, а все направлялись бы непременно через Верхотурье. б) Чтоб никто не продавал приезжающим бухарцам заповедных товаров. в) Чтоб бухарцы покупали товары только на Таре, и в Верхотурье а в Тобольске и не допускать. г) Для продажи у Ямышева озера возить: бобры, выдры, песцов, сафьяны, юфти, норки, росомахи, струю бобра и кабарги, сукна и прочие русские товары, кроме лосины, оленины и медведен. д) Не дозволять русским людям по знакомству брать от бухарцев деньги для закупа, как бы для себя товаров, которые они потом довозят тайно до заграничных мест для передачи оных бухарцам.

В грамате сказано, что меры эти принимаются потому, что с той поры как китайский торг стал Государевым, заповедные товары (соболь, черныя и чернобурыя лисицы, белка, горностай, песцы белые и друг.) воспрещено пропускать в Китай, в Монголию и в степь от Ямышева озера. А между тем из донесения коммисара казеннаго каравана Григория Осколкова, бывшаго в Пекине в 1704 году, видно, что в бухарском караване, пришедшем одновременно с казенным, Обской мягкой рухляди было множество «и продажею той Обской рухляди в Китайском государстве русским товарам остановка была не малая».

В торговле приняли участие и крестьяне. В 1710 году[46], по челобитной, поданной Городецкой волости, вотчины Тихона Никитича Стрешнева, крестьянами: Григорием Василевкиным, Иваном Юдиновым, Иваном Комаровым, Василием Усовым, Саввою Соляниковым и Осипом Кондаковым, - Государь разрешил пропускать крестьян до Верхотурья и Тобольска везде без задержания, взимая, по осмотре товаров, установленную пошлину. «А если из Тобольска похотят, то везде до Дауре и Якутскаго пропустить же, окроме Ярманки Ирбитской, для того что… та ярманка отставлена для кражи ясачныя казны его великаго государя».

Привозили товары из Азии в Россию все посланцы азиатских владетелей, точно также как и те лица, которыя высылались из России к азиатским владетелям. В числе этих товаров нередко были заповедныя. Там, например, из допроса, снятаго в октябре 1714 года от посланца контайши, доставленнаго в Тобольске с Тары, видно, что зовут его Деркен Менгреев, что он ехал с прежде проезжавшими посланцами Эрке Терсохоем и  Гендулом Гендуновым, но остался у Ямышева озера с 2 сыновьями, муллою Салли, свойственниками: Мууметевым и Гермаметевым, с 4 кошеварами и 2 человеками прислуги. При нем, в числе прочих вещей, было 59 соболей, 50 мелких хребтов красных, 20 лисиц белодушен и несколько других заповедных товаров. Склонность к торговле с азиатскими инородцами испытывали  все люди, имевшия кое какие средства; занимались торговлею коменданты и управители пограничных острогов и слобод, употребляя для этого не только русских людей, но иностранцев. 31 августа 1722 года Государь предписал Сибирскому губернатору Черкасскому воспретить комендантам острогов и управителям слобод посылать как шведских пленных, так русских людей и иноземцев «для торгов с башкиры». Для надзора приказано поставить заставы, и тогда же воспрещено бугрованье в степи древних могил и въезд в степь для хмелеваго промысла и рыбных ловель[47].

Торговыя сношения с азиатскими племенами развивались, однако, постоянно, и в 1734 году в Джунгарию ходил караван с русскими товарами, удачно вымененными на Средне-Азиатские[48].

В 1738 году последовало распоряжение об учреждении торга с киргизами для покупки верблюжьей шерсти, чтоб выделывать «шерстяные парчи»[49].

Для воспособления торговцам, ведшим дела в Сибири, в 1727 году отменен взнос поголовных и печатных пошлин и купечеству дозволено брать паспорта в своих городах и без уплаты пошлин[50].

Развивашаяся торговля естественно вызывала необходимость принятия мер к правильному взиманию пошлин и потому правительство озабочивалось устройством в городах гостиных дворов, в которых торговцы должны были укладывать свои товары. После пожара, приключившагося в гор. Енисейске, 19 сентября 1703 года, когда выгорел почти весь город, а именно: собор, 2 церкви, острог с 5- ю башнями, гостиный двор, таможенная изба, все лавки и амбары и 85 обывательских дворов, - Государь приказал строить немедленно гостиный двор, не устанавливая суммы на расход, а потребовал только представления строительных книг по окончании постройки [51].

В 1717 году[52] повелено выстроить гостиный двор «из государевых денежных доходов» - в Ирбитской слободе, для склада товаров, привозимых на Ирбитскую ярмарку, От уплаты пошлин с товаров, привозимых на Ирбитскую ярмарку, как было изложено в предшествующей главе, многие уклонялись и потому, в 1707 году, около Ирбитской слободы поставлены заборы, в проезжих пунктах, при которых выставлялись караулы, с тем, «чтобы приезжим торговым и сибирских всяких чинов людем, не явясь в таможне» и не заплатя пошлин нельзя было бы выехать с ярмарки[53]. Приказано строго досматривать и за царедворцами, и за дворянами, и за патриаршими людьми.

В тех видах, чтоб не умалять пошлинный доход, в 1710 году[54] дозволено пропускать в Сибирь всех торговцев, хотя бы и не представивших пропускной граматы от Сибирскаго приказа, взимая с них установленную пошлину.

В 1719 году[55] красноярскому коменданту Зубову приказано досматривать на заставах, которыя поставить где окажется нужным и где таковыя были прежде и отбирать на государя безповоротно все заповедные товары и золото.

С 1722 года[56] повелено всем таможенные, кабацкие и прочие сборы, собиравшиеся в казну на вере – сдавать на откуп на 4-х    летние сроки.

В 1739 году[57] учреждены заставы по всем вновь проложенным путям, по Сибирской границе, чтоб прекратить ввоз в Россию сибирских товаров, не оплаченных пошлиною в Верхотурье.

Но пошлинный доход с товаров, обращавшихся в Сибири, был очень не велик. Наибольший доход доставляли, разумеется, китайские товары, а этого дохода, на китайской границе, по донесению полномочнаго посла графа Саввы Владиславича, в 1726 году[58] не собиралось и 20000 руб.

Главную пользу государевой казне, в начале XVIII века, Сибирь приносила, по прежнему, взносом ясака.

Наибольшее количество ясака доставлялось с местностей крайнего востока Сибири, с Якутскаго ведомства, из Камчатки; достаточно сходило с Енисейской провинции и сравнительно мало – с Тобольской.

Надо полагать, что в Тобольской губернии ясачный оклад понизился к началу XVIII столетия и русские поселенцы стали находить более выгодным для себя с оброчной пахоты переходить в ясачный платеж. В 1702 году многи русские люди платили ясак в Верхотурье и о том же просил и туринский воевода Нефед Дурново, ссылаясь на то, что, по заявлению верхотурскаго воеводы Ивана Циклера (от 1695 года), имеющемуся в приказной избе, переложение русских людей в ясак допускаются[59].

… Когда торг с Китаем установился и выяснилось, какие меха там больше идут, то в 1710 году[60] повелено енисейскому воеводе Якову Ивановичу Ржевскому, а также воеводам других сибирских городов, в китайский отпуск отдавать соболей ниже 100 руб. сорок, лисиц тех, которыя оцениваются в полтину и меньше, соболей же и лисиц более ценных отсылать в Москву ко двору….

…Мягкая рухлядь, по присылке оной в Сибирский приказ, разценивалась и продавалась или поступала в жалованье. В 1723 году[61] «для настоящей нужды в деньгах» приказано выдавать приказным жалованье не деньгами, а сибирскими «Казенными товарами».

С 1726 года[62] для оценки мягкой рухляди и сибирских товаров стали требовать в сибирскую канцелярию купцов знающих дело и состоятельных, при чем им выдавалось жалованье, за время производимой ими работы. Но как эта мера оказалась не вполне практичной, то 26 декабря 1730 года[63] возстановлен Сибирский приказ и мера эта мотивирована так: «Сибирская губерния, в которой государственная прибыль… зависит в китайской и мунгальской и в сборе с ясаком соболей и другой мягкой рухляди и ныне не в таком состоянии и смотрении состоит как прежде сего бывало». Вслед за сим расценка и продажа товаров и рухляди из Сибирскаго приказа, попрежнему, возложена на выборных[64] от купечества; но в 1733 году постановлено ларечным и целовальникам выборным быть при ясачной казне и десятинном сборе, а китайские провозные товары должны были распродаваться и состоять на ответственности их привезших[65].

В 1740 году[66] определено при сибирском приказе держать 3 скорняков из греков для выделки рухляди для обучения этому делу русских.

Кроме мягкой рухляди существенную часть торговли правительственной составляет ревень, торговля коим объявлена правительственною монополиею с 1731 года[67] и всем частным людям, имеющим ревень – приказано продавать таковой в казну, по существующей цене.

В 1734 году[68] повелено заготовлять копытчатаго ревеня, на границе, около тысячи пудов и высылать ежегодно в Сибирский приказ; если в привозе будет более тысячи пудов тоже закупать, чтобы не отбить у продавцев охоту заготовлять таковой, а частная продажа ревеня запрещена безусловно.

Затем в 1736 году[69] выяснилось, при отправке ревеня за море, через купцов Шифнера и Вульфа, что по выборке лучшаго, остальной оказался негодным для аптек, потому что обратился в пыль. Для устранения убытков казны от провоза негоднаго ревеня до Москвы приказано выбрать купца, торговавшаго ревенем и знающаго толк в оном, а также сведущаго аптекаря и отправить их в Иркутск, для закупки и сортировки ревеня; в Иркутске устроить амбары; лучший из заготовленнаго ревеня, в количестве 800 пудов, отправлять ежегодно в Москву, годный хранить на случай, а дурной – сжигать. – Вскоре, однако,  приказано высылать в Москву не 800, а 1000 пудов ревеня ежегодно[70]. Аптекарь, назначенный в Иркутск для бракования ревеня получал по 500 рублей в год жалованья для покупки, хранения, бракования и отправки ревеня в Москву, получал инструкцию[71].

В феврале 1737 года[72], в Кяхту, для покупки ревеня в качестве караваннаго коммисара, отправлен    купец Свиньин и с ним, в звании канцеляриста, из Устюга, Ошурков. Им довелось в том же году[73] добыть 1091 пуд 29 фунтов ревеня, вымененнаго в Кяхте на товары.

С декабря того же года[74] повелено ежегодно отпускать в медицинскую канцелярию, из Сибирскаго приказа, по 100 пудов ревеня для разсылки в казенныя аптеки.

В 1738 году[75], до установления на твердых основаниях вымена ревеня на товары, дозволено купцу Свиньину выменивать оный и на мягкую рухлядь, относительно же дальнейшаго промысла приказано составить соображение, по соглашении с советником Лангом и представить таковое на Высочайшее утверждение.

В следующем году[76], повелено впредь каменнаго ревеня в Иркутске не заготовлять, а ныне имеющийся определить в С.-Петербург.

В 1739 году строжайше запрещено торговать мягкою рухлядью не только в Сибири, но и в России[77] а в следующем году[78] объявлено, чтобы недопускать купцов ездить «по татарским и других ясачных народов деревням и улусам» для покупки мехов и запрещен временно отпуск мягкой рухляди за границу[79].

Для облегчения ясашных, в 1727 году[80] им дозволено вносить ясак или деньгами или соболями и вообще рухлядью по оценке. Эта мера послужила поводом для иркутскаго вице-губернатора  Жолобова требовать с ясачных иркутской провинции деньгами, сопровождая свои требования вымогательствами и в 1735 году последовало распоряжение ясак собирать, попрежнему, соболями[81]. Затем уже в 1739 году дозволено, в случае недостачи соболей и невозможности заменить их другою рухлядью, брать деньгами по     3 рубля за соболя[82] при этом повелено сборщиков посылать только в таком случае, если ясашные не внесут ясак во время.

Кроме перечисленных доходов Сибирь доставляла казне не мало путем особых, случайных налогов, и подушным налогом.

В 1703 году[83] приказано собрать в Сибири с торговых и промышленных людей ¹/₁₀ деньги, потому что за прошлые годы сбор ¹/₁₀ деньги в сибирских городах был очень мал. Приказано произвести новую расценку имущества всех людей и кроме сбора ¹/₁₀ деньги взять и впредь взимать по 8 алтын и 2 деньги с двора, крестьян: архиерейских, монастырских и церковных и по 6 алтын 4 деньги – со всех прочих. Сверх установленнаго налога крестьяне должны были платить: драгунские, ямские, оброчные  и всякия сибирские поборы, а также выполнять работы, казенную пашню и всякия изделия, участвуя также в уплате уздяной и седельной покупки. (В 1717 году крестьянский   оклад податной был 4 руб. 16 алт. 4 деньги[84].

В 1710 году, вместо высылки людей из Сибири, на государственныя работы в России, положено взять по полтине с двора, при чем со всей губернии причиталось 24590 ? рублей, а собственно с Енисейска, из граматы на имя воеводы котораго почерпнуто это сведение, - 852  рубля, да на другие расходы по Енисейску столько же, итого 1074. Расчет составлен так:

В городе и уездах посадских 641 чел.

Крестьян государственных…925 «

«               монастырских……138 «

                         Итого ………1074 чел.[85]

В 1714 году[86] повелено обложить ямщиков сибирских городов, вместо перевода соответственнаго число оных в Россию, – сбором, по расчету 3179 руб. 25 алт. На 1591 двор всех ямщиков, числившихся в Сибири. (Указ Туринскому коменданту Толстову взять по 2 р. с 276 ямских дворов Туринска).

В 1710 году на Сибирскую губернию возложено поставить 13136 четвертей муки в С.-Петербург. Заготовку муки и доставку по контракту, заключенному в Сибирском приказе, взялись выполнить подрядчики за плату по 2 р. четверть. Вследствие изложеннаго сибирское население было обложено взносом по 25 алтын, 4 деньги с двора (с Туринскаго уезда по числу 803 дворов всех взято 803 руб. 10 алт. 2 деньги[87].

В 1713 году подъячие городов Сибирской губернии, для надобностей военнаго времени, были обложены взносом: старые и средней руки – по 30 рубл. с человека, молодые – по 30 рубл. с трех человек[88]; с каждаго двора пахотных крестьян – взято по 5 рубл. на год; с оброчных крестьян – по четверти овса и ржи, да деньгами по 5 рубл. 6 алт. 4 деньги с каждаго двора.

В 1738 году[89] с русских ясашных и черносошных крестьян, сверх подушных денег, установлен сбор хлеба по четверику с души, татары же и прочие инородцы, сидящие на пашне, обложены 2 четверика хлеба с души.

С 1726 года[90] для крестьян сибирской губернии, пахавших десятинную пашню, вносивших оброчный хлеб и 4 гривенный сбор, вместо доходов помещика, - сделана льгота – денежный сбор отменен, а хлеб им приказано доставлять для довольствия войск и на выкурку казеннаго вина.

Относительно добычи соли надо отметить следующие факты: Верховилюйского зимовья ясачный сборщик Димитрий Кычкин, донес, что он видел самосадочную соль на р. Кептенде, явившуюся в 1712 году. Ездил смотреть оную с служилыми людьми и нашел, что «та соль самосадка добрая, чистая… и на потребу христианскому народу годна будет. Участок, на котором объявилась соль, длинником 60 саж., а поперег 25, вышина самосадочной соли 6 четвертей. Для сплава той соли по р. Кептенден до р. Вилюя 5 дней, а конной езды 2 дня. До олексминскаго острога сухим путем 8 дней езды». Кычкин распорядился поставить у источника амбар, который и насыпал солью до    верху[91].

Затем, в 1721 году объявилось соляное озеро с самосадочною солью в Томском уезде. 4 человека оброчных людей Дементия Панафидина, выехав в степь из Чеусского острога, будучи в урочищах на реке Карасуке открыли соляное озеро, из которого взяли по 10 пудов. Казенная соль в Тюмени продавалась по 6 алтын 4 деньги пуд и найденная неподалеку от р. Карасука могла бы удешевить стоимость.

В силу изложенного, томский воевода Загрязский приказал дознать: как далеко вновь открытое озеро от Томска; достаточно-ли  в нем соли для того, чтобы обойтись без высылки соли из Тобольска; хороша-ли эта соль и как велико соленое озеро?[92].

Продажа соли сделана казенною регалиею с 1705 года[93]; поставка оной допущена подрядом. Хотя стоимость соли была и невысока – 2 алтына 4 деньги пуд, – но тем не менее в Тобольской провинции, да и вообще в Сибири, ее раскупали мало, потому что люди сами ездили в степи добывать таковую из озер. Тогда состоялось распоряжение о том, чтобы добывающие соль ставили ее в казну, с получением 10 копеек прибыли с каждаго пуда.

До 1711 года соль, привозимая с Ямышева озера, в Тобольск обходилась по 3 алтына пуд и продавалась в Тобольске, Тюмени, Туринске и слободах названных уездов – по 5 алтын пуд, а в Сургуте и Березове по 6 алтын пуд.

Затем, соль поднялась в цене до 8 алтын пуд. В 1715 году приказано продавать соль по цене сложенной из стоимости заготовления с добавком 10 к. на пуд. В 1722 году добыча соли отдана в откуп с торгов с тем, чтобы она поставлялась в казенные склады, из коих деньги приказано уплачивать безволокитно, а продавать: по цене сложенной из стоимости заготовления с добавлением 4 алтын на пуд.

В 1724 году[94] соликамский промышленник Иван Ростовщиков взялся поставлять соль в Верхотурье по 4 алтына по 2 деньги за пуд, с тем, чтобы ему было выдано вперед 300 рубл.; он обязался доставить в город 5000 пудов по первому зимнему пути. В то же время приказано оповестить с барабанным боем о вызове поставлять соль в города Енисейской и Иркутской провинций с Ямышевскаго и степных озер.

Наконец, с 1728 года[95], издан устав о соли, и о добыче и продаже оной, при чем сибирская соль: ямышевского бузуку и выварочная томская, иркутская и нерчинская обложена по алтыну пуд, а привозная в слободы из степных озер по 2 коп. с пуда. 

Страницы

Предыдущая                  На главную                Следующая